Загружая бельё в машинку, Мэв танцевала; сегодня она стирала тёмное, а потому кинула в общий барабан пару футболок Дэна, чтобы не прокручивать вхолостую. Временами ей не было сложно вытворить нечто подобное – вымыть за ним кружку, выключить технику после того, как сосед попользовался и забыл, оставить в холодильнике немногим больше еды, чем нужно ей самой, погасить забытый свет в ванной. В целом это мало отличалось от её жизни в кампусе, разве что Дэн не был девчонкой, а на двери в её комнату стоял надёжный защёлкивающийся замок. Машинка заурчала, забирая воду, и с шумом приготовилась к взлёту. Мэв довольно потёрла руки и с орлиной уверенностью переключилась на другие дела. До начала занятий оставались считанные дни, и следовало покончить с мелкими летними делами, на которые после не останется времени. Дэн сегодня пропадал за пределами дома, и можно было использовать свободные время и площадь на полную катушку и в своё удовольствие. Мэв спустила на первый этаж свой ноутбук, поставила чайник и скинула диванные подушки на пол, собрала все ножницы, которые только нашла, притащила стопку новеньких тетрадей и коробку с рукоделием.
Ей всегда нравилось не находить что-то в магазинах и онлайн-каталогах и создавать это после самостоятельно. Мэв расшила бисером рукава старой куртки, заставив ту заиграть новыми красками и прослужить ещё сезон, и перекрасила джинсы во все цвета радуги, и нарисовала галактику на множестве своих футболок, и по-хулигански разукрасила маленькими фениксами скучное чёрное платье, купленное на распродаже в «Маркс и Спенсер». Носить его было особо некуда – как случалось со всеми её платьями, – и оно давно утонуло где-то в шкафу, заваленное футболками, джинсами, кардиганами и свитерами. Мэв не видела в себе дизайнерских талантов и особенного будущего в этом всём; ей просто нравилось делать кусочки окружающего мира удобнее для себя. Сегодня она вывалила однотипные толстые тетради на пол и разложила перед собой двумя ровными рядами, поверх каждой складывая то, что пойдёт на украшение: крафт-бумагу, цветные листы, кусочки ткани или кожи, цветные карандаши и маркеры для узоров, трафареты, ещё летом вывезенные из Лимерика, и даже старые лаки для ногтей. Мэв отмеряла, резала, клеила, снова резала – и снова клеила, прорисовывала мелкие детали, рисовала пончики, рыб и хипстерских сов, выводила всевозможные keep calm &... и во всём этом было успокоение. В колонках играл прошлогодний плейлист, как никогда не подходивший для этого случая, но Мэв складывала листы бумаги и почти в такт подпевала песням своего первого курса. Дэн мог бы вернуться домой и застать её так – сосредоточенной и собранной, даже не заметившей, что он пришёл.
Первый звонок прозвучал где-то далеко, словно бы у соседей, и Мэв запоздало сделала музыку тише, когда ничего уже не было. Так человек, пересмотревший накануне «Психо», приглушает воду в душе, прислушиваясь к чужим шагам по кафелю и шелесту занавески. Мэв поднялась со своего места, на всякий случай зажав в руках ножницы, и теперь уже полностью убрала громкость. Ей достались самые красивые перья на всю их семью, но с острым слухом вышло так себе. Мэв потопталась на месте, перебирая в пальцах ножницы, и хотела уже вернуться к своим тетрадям, когда раздался сначала звонок, а после – ругань, хриплая, низкая, но всё равно девичья. Она выдохнула: всего-то кто-то из друзей-знакомых Дэна, не слишком довольный чем-то таким, о чём девушка не знала. И сразу, как электрическим разрядом, Мэв прошибло по позвоночнику и лопаткам, особенно остро ужалив где-то под черепом: что, если это та его девица, следы которой он до сих пор находила в доме тут и там? Мэв нашла свой телефон, набрала Дэну, но абонент не слышал или был вне зоны действия сети. Восхитительно. Она не стала оставлять голосовое сообщение, кинула телефон в сторону дивана и направилась к двери, резко её распахнула и уставилась на болезненно тощую девицу на пороге, похожую на тот тип девушек, который, казалось Мэв, и должен нравиться Дэну.
– Если ты к Дэну, то его здесь нет, – она замерла над девицей, как и была – в пижаме и с ножницами в руках, недобро встряхнула волосами, откидывая их за спину. – И до вечера его не будет, так что можешь собираться и уходить, – Мэв поджала губы, скрывая внутреннее удивление. Девчонка на пороге была ангелом, и это очень не вязалось с тем, какой она представляла себе бывшую девушку Дэна. Дайре. Надо же, кому-то он представлялся этим своим красивым именем, а не англофицированным обрубком. Девушка выступила вперёд, на всякий случай перекрывая своим телом дверной проём, но приближаться к незнакомой хамке не рискнула. – Ну, или можешь сидеть здесь и ждать – Дэна или второго пришествия, я не знаю, – если других дел у тебя нет.

Захлопывать дверь было поздно, и Мэв с досадой отступила на полшага назад, с неодобрением посмотрела на выставленную вперёд ногу, но своих позиций не сдала. «Ты не пройдёшь», – хотелось бросить ей, потому что в противном случае явно придётся искать новую квартиру или возвращаться в кампус. Дайре ведь точно с ней помирится, так всегда и бывает с этими парочками, у которых страсть сменяется тлением, а музыка – громкой руганью, и никакая девчонка – боже, ведь Мэв почти извела следы её присутствия в этом доме, – на её месте не потерпит под боком представительницу своего пола, отношениями не связанную. И уж тем более, когда она убеждена, что между её бывшим/нынешним парнем и Мэв что-то там происходило. Нет. Маккенна плечом врезалась в дверной косяк и упрямо посмотрела на девицу. Больше всего она сейчас хотела, чтобы та исчезла, забрала свой чемодан, растворилась в дневной тоске и больше никогда ни сама не появлялась, ни подружек с угрозами не подсылала. Девица не выглядела страдающей из-за разбитого сердца, и Мэв не собиралась её жалеть ни сегодня, ни завтра, ни в любой другой день. 
– Дайре не будет тебе рад, а станешь шуметь – я вызову Гарду, – угрожающе произнесла девушка. Она качнула головой, освобождая свои волосы из чужой цепкой хватки, поморщилась; Мэв никогда не любила, чтобы её вот так трогали, практически лапали, и теперь ей остро захотелось помыться. Она с брезгливостью провела ладонями по светлым прядям, побывавшим в руках девицы, словно могла стереть это ангельское прикосновение, но стало только хуже: теперь невидимая липкая грязь ощущалась и на руках. Мэв уже пожалела, что оставила телефон так далеко от себя: теперь самое время было звонить в полицию, или Дайре, или сначала в полицию, а после – соседу. Или наоборот, но сделать хоть что-нибудь, чтобы это потрёпанное существо исчезло с их крыльца и больше не появлялось. Она не хотела говорить с ней о Дайре, она вообще не хотела с ней теперь говорить, но ногу девица держала надёжно, и заблокированная дверь тускло отсвечивала серый осенний свет. Драться с ней, как с кем-то из своих старых обидчиков, Мэв не собиралась, но даже это не делало разговор привлекательным. Она закатила глаза к потолку, а после очень устало и раздражённо – Мэв уже говорила это её напудренным самкам миньонов, бывшим здесь в прошлый раз, – позволила втянуть себя в диалог. – Меня в нём привлекает арендная плата.
Это получилось резче, чем Мэв хотелось бы. Она отлипла от косяка, но всё ещё не позволяла пришелице пройти внутрь, готовая при необходимости загородить дверь хоть своими крыльями. Улица в середине дня выглядела пустынной, разошлись даже редкие туристы, снимающие здесь жильё, – и свидетельствовать против неё смог бы разве что старый джентльмен с подзорной трубой, много и часто просиживающий у окна в доме напротив и изредка встречавшийся Мэв в одном из местных магазинов.
– Послушай, – она сложила руки на груди, нахмурилась и попробовала иной тон, – Дайре тебя не ждёт, он о тебе даже не говорил ни разу, так зачем тебе быть здесь и устраивать проблемы и себе, и ему, и мне заодно? Разве он того стоит? Разве эти его карточки с их содержимым того стоят?

Мэв всё ещё ей не верила. И когда это ангелы научились читать мысли? Она недовольно сощурилась на девицу, прошлась по той взглядом от тёмной макушки до обутых в кроссовки пяток, но пришелице с этого – хоть бы что. Каждое слово, каждый взгляд Мэв она с себя сбрасывала, словно та утка из пословицы, и продолжала вещать что-то такое про любовь до гроба, карточки и Дайре; в голове у Мэв это перемешалось в какой-то несусветный ядовитый коктейль, и она очень устало выдохнула, жалея о невозможности себя или девицу перевернуть ногами вверх, чтобы всю эту дурь вытряхнуть куда-нибудь в ноосферу.
– Мне уже есть двадцать, – на всякий случай уточнила девушка, расправляя плечи и становясь словно бы немножко выше, – и я прекрасно знаю цену деньгам, если ты об этом. Так что, прости, не могу разделить твоих страданий по Дайре и его карточкам, – она лениво пожала плечами и выдала девице, до сих пор не подумавшей представиться, своё самое непробиваемое выражение лица. Обычно это срабатывало, хотя временами и находились люди, готовые задолбать Мэв десятком нелепых вопросов. «У тебя что-то болит?», «всё в порядке?» и «а ты точно уже закончила школу?» до сих пор оставались в тройке лидеров.
В данный момент всё совершенно точно было не в порядке, и у Мэв болело всё то, что высказать она никак не могла. Девица ей не нравилась, перспектива искать новое жильё – тоже. И Дайре, безответственно не взявший трубку, не нравился больше всех прочих. Это, в конце концов, его бывшая девушка, пусть сам с ней и разбирается, а не спасает мир музыки или чем там он занимается на досуге. Мэв устало закатила глаза, дёрнула острым плечиком – и отошла в сторону. Пусть сам это разгребает, его, по крайней мере, её бывшие не осаждают.
– Ладно, ты пришла к Дайре, значит, ты его проблема, – протянула Мэв, возвращаясь в дом. Ей захотелось собрать тетради до того, как это малолетнее порождение ночи их увидело, и утащить к себе в комнату, оккупироваться там и ждать местного Большого взрыва. Потому что что-то такое непременно случится, когда Дайре заметит её звонок, перезвонит и притащится домой. А потом они помирятся, и у всех всё будет хорошо. Кроме неё, конечно же, потому что предвыборная риторика и действия после выборов – это совершенно, совершенно разные вещи; Мэв с полсеместра ходила в клуб дебатов и что-то такое усвоила, несмотря на быстрое разочарование и куда более привлекательную йогу. Она быстро подхватила свои тетради, не успевшие ещё просохнуть, и одной стопкой запихнула их в опустевшую коробку из-под рукоделия, сверху кинула ножницы и, захлопнув ящик, повернулась к девице. – Кухня там, но ты, наверно, знаешь, – она махнула в сторону неприметной кухоньки, за месяц её пребывания в доме немного преобразившейся. Надо будет не забыть свой блендер, подумала Мэв, потому что Дайре обязательно придумает ему какое-нибудь неправильное применение, если вообще заметит. Мэв временами казалось, что он до сих пор считал, что еда в их холодильнике или приезжает со службой доставки, или растёт на деревьях. – Я, кстати, Мэв, – представилась она. – И в холодильнике есть остатки черничного пирога, угощайся.

Отредактировано Мэв Маккенна (27-11-2016 01:30:12)

Сообщение, которое после трёх проигнорированных Дайре звонков набирала Мэв, попутно убирая из гостиной последние следы своего творчества, подхватывая коробку с тетрадями и утаскивая ту наверх, чтобы понадёжнее спрятать под кроватью, изначально должно было выглядеть примерно как: «Тут заявилась твоя подружка Кьяра, не знаю, что с ней делать, она оккупировала дом». Но потом в дело вмешалась половина черничного пирога – вытащить из холодильника, разрезать на части и два куска подогреть в микроволновке, пока не запахнет тестом и ягодой с сахаром, – ей помогли чайник, вновь наполненный водой и выставленный на плиту, и банка с остатками пломбира, изъятая из морозилки и оставленная на столе – согреваться, и Мэв отвлеклась на всего-то одно мгновение, которого Т9 хватило, чтобы не признать имя Кьяра, пройтись по ленте предложенных слов и почему-то выбрать вишню. Закидывая чистую утварь  шкаф, девушка вслепую клацнула ногтем на «отправить», и к Дайре ушло: «Тут заявилась твоя подружка Вишня, не знаю, что с ней делать, она оккупировала дом». С чувством выполненного долга Мэв даже не перечитала смс-ку и бросила телефон обратно на уголок дивана, занявшись делами куда более важными и требующими её внимания здесь и сейчас.
И когда Кьяра вернулась из душа, её ждали тёплый черничный пирог с неидеальным шариком мороженого и горячий чай. Мэв выставила перед гостьей дозатор с сахаром и исподволь ревниво изучила пришелицу, со второго взгляда признав на ней свитер Дайре. Сама она никогда не таскала вещи даже у сестры – вкусы девочек Маккенна расходились настолько, что даже ночные рубашки друг друга вызывали у них непримиримое «Бррр», – но знала, наученная сериалами, книгами и интернетом, что девушки часто так делают, и парням это, кажется, даже нравится. Верно, и Дайре ценил нечто подобное. Если ему, конечно, действительно нравились тощие наркоманистые девицы в безразмерных шмотках.
– Спасибо, – на всякий случай поблагодарила Мэв пришелицу, решив, что её слова больше похожи на комплимент, чем всё то, что она обычно слышала – или чаще не слышала – от Дайре. Сама она не нашла минуты переодеться, а потому так и сидела за барной стойкой в одной пижаме, вцепившись в чашку из типового набора. Едва ли безумное чаепитие Кэрролла могло быть более реальным. – О, ну, мы здесь… – вопрос загонял в тупик и звучал словно из начала прошлого века, до ожути не увязываясь с внешним видом и повадками Кьяры, – разумеется, всё ещё играем в «догони меня картофелина» с блудными англичанами. Но не переживай, я приготовила последнюю картофелину в этом доме ещё вчера, – она доброжелательно улыбнулась, поверх своей кружки смотря на Кьяру и по часам над плитой отмеряя время от сообщения Дайре и до нынешнего момента. Может, уже следовало собирать вещи и радоваться, что все остальные варианты жилья так и валялись в отдельной папке в браузере. Кьяра уже захватила пространства больше, чем позволяла себе Мэв; она-то упорно не выпускала свои вещи дальше своей комнаты и разве что кухню обжила и превратила в свой собственный уютный уголок с пирогами, разными сортами чая и припрятанной для кулинарных целей бутылкой вина в дальней части одного из шкафов. – Ну, а ты? Давно знаешь Дайре? У вас, кажется, очень близкие отношения, и мне даже странно, что он ни разу тебя не упоминал.

Тарелка с угрожающим звоном шлёпнулась в нутро микроволновки – Мэв почти швырнула её, раздосадованная и тоном Кьяры, и интонациями Дайре, и почему-то вишней. Она с подозрением оглядела два треугольника пирога, но так и не поняла, где там сосед усмотрел вишню – у него что, аллергия? – выставила на таймере время и принялась за чайник. Сестра! Мэв исподволь оглядела что Дайре, что Кьяру, выискивая семейное сходство в чертах и ужимках – одинаковые носы там, взгляды, привычка смеяться, запрокидывая голову, или слишком похоже морщиться на то, что им не нравится, и тёмный вихор на макушке, – и что-то такое обнаружила, но обескураженность этим фактом было поздно куда-то прятать. Она вытащила из посудного шкафа кружку Дайре и выставила её на стол, не слишком уверенная в том, что перерыв на чай всё-таки состоится. Слишком неприветливым казался Дэн, словно сестра была последним человеком на планете, которого он хотел бы видеть на пороге дома.
– Дэн не любит, когда его зовут полным именем, – шепнула Мэв Кьяре, сопроводив свои слова выразительным взглядом. Она до сих пор не понимала, чем имя так ему не угодило, что он заменил его каким-то обрубочным стандартизированным Дэном, но предпочитала лишний раз не спрашивать. Удивительнее было другое: сестра, вероятно, должна была первой об этом знать. «Нет, – тихо отозвался неприятный внутренний голос, – вовсе нет. Нив вот ничего такого не знает – и хорошо». Мэв представила, как бы она отреагировала, возникни на пороге её собственная младшая двойняшка; первый вариант – запаниковала бы, закрылась в своей комнате и с головой забралась под одеяло, а лучше под два или три. Но у них всё сложно было ещё с рождения, а вот какой плюшевый медведь или игрушечный паровозик прокатился между Риганами – та ещё загадка.
Пирог разогрелся быстрее, чем поспел чай, и Мэв отвлеклась на раскладывание его по тарелкам – по куску каждому из участников надвигающейся баталии. Мороженого не осталось, но Мэв откопала сливки и до хрипа баллончика выдавила их поверх звёздчатого пласта теста. Одну тарелку подвинула к выбранному Кьярой месту, вторую, не забыв предупреждающе стукнуть по ней вилкой, вдоль всей барной стойки подтолкнула к Дайре.
– Будешь? – Мэв так и замерла – полуоблокотившись на стол, с вытянутой рукой и задравшимся рукавом пижамы. Чувствуя себя непонятно за что виноватой, она на всякий случай добавила. – И не смотри на меня так, в нём нет никакой вишни – только черника, ты бы знал, если б раньше попробовал. Садись, говорить на пустой желудок – дурацкая привычка.
Она мягко откинулась назад, встряхнула волосами, посетовала, что не захватила резинку, и тут закипел чайник.
– Я приняла Кьяру за твою девушку, – призналась Мэв, проворачивая рычажок на плите. – Ты даже не намекнул, что у тебя есть сестра, – без намёка на обвинение пробормотала девушка, принимаясь за чайную церемонию.
Что, в общем-то, всё меньше и меньше удивляло.