В самый последний момент помощников для подготовки к вечеринке, на которую она впервые собиралась прийти с Шеймом, не нашлось, и Мэв оккупировала кухню в одиночку. Сделала она это на совесть, надёжно, так, что никому из домашних мимо не пройти, и с головой погрузилась в кулинарную магию. Меню этого года было без темы – это не «зомби», как прошлой осенью, когда пришлось вываривать безумно-ягодное желе и разливать его по креманкам в форме мозгов, и не печенья-пальцы с сахарными косточками, и не могильный торт, – и она подобрала несколько простых осенних рецептов и несколько особенных. Теперь на одном из столов у неё остывали скорлупки тарталеток, в духовке доходила до готовности порезанная на тонкие ломтики тыква, одна из идеальных красоток, обнаруженных пару недель назад на маленьком фермерском рынке, а сама Мэв разрывалась между варившейся на одной конфорке пряно-шоколадной начинкой для тарталеток, плавающими в белом вине грушами – на другой и свежими, притащенными из булочной тонкими лепёшками, которые ещё надо было набить сыром и овощами, чтобы разнообразить стол чем-то относительно сытным.
Беспокойство, переживания и тревогу Мэв выражала просто – заполняла пространство вокруг себя едой, а потом растягивалась на коврике для йоги с очередными учебными подкастами в наушниках.
На свою студенческую вечеринку она позвала и Дайре, и Кьяру, но ни один из них пока не ответил, а Дайре вообще словно бы пропал куда-то – его присутствие дома Мэв всё ещё отслеживала по тому, как исчезало из холодильника приготовленное. Судя по её наблюдениям, он или питался скверно, или делал это не дома, и второе ещё хоть как-то успокаивало, но первое наводило на какие-то не те мысли, но всякий раз она отвлекалась – на университетские задания, подруг или убегающий из ковшичка крем.
Зашипев, Мэв резко приподняла посудину над плитой, второй рукой уменьшая мощность. Почти. Всё ведь было почти готово – шоколадный наполнитель, поднимаясь за ложкой, тянулся настоящим блестящим шёлком, – но она отвлеклась и едва не испортила работу последнего получаса. А у неё ведь ещё яблоки ждали своей очереди искупаться в карамели, на которую пока только намекали отставленные в уголок продукты, и стояла невыпотрошенной последняя тыква, самая большая и красивая. Такой бы и Золушка позавидовала. Мэв успокоилась, неторопливо выдохнула и вернула шоколад на плиту, переключила надоевшую песню. Imagine Dragons превращали её, и её кухню, в которой одной только горел свет, и царившее вокруг безумие в часть лампового инди-клипа. Этот вариант нравился Мэв несоизмеримо больше трейлера плохого кино. Фильмы сегодня напрашивались только страшные, а последний тест на базфиде показывал, что её выживаемость в хоррорах не так чтобы очень уж большая; отведённые полчаса с погрешностями в пять-десять минут Мэв никак не устраивали.
Входная дверь хлопнула громче, чем обычно, и именно тогда, когда на побег отважились груши. Мэв ухватилась за первое, что попалось под руку – за спатулу – и принялась указывать непослушным фруктам всю их глубинную неправоту.
– Я не знаю, кто ты, но дальше ты не пройдёшь, – крикнула Мэв вторженцу, закинула всё-таки последнюю грушу обратно в кастрюлю и обернулась. Она ожидала увидеть Кьяру, но это оказался Дайре. – О, привет, Дэн, – Мэв скользнула в сторону, выключила огонь под шоколадной начинкой для тарталеток и убрала ту с огня, продолжая медленно помешивать. – Отлично, ты-то мне и нужен, – она распахнула ящик со столовыми приборами, нашла ложку поменьше, протянула её соседу. – Скажи, я не переборщила со специями? – Мэв наконец-то остановилась, провела руками по убранным в хвост волосам, проверяя, чтобы нигде ничего не выбилось, и только тогда полноценно посмотрела на Дайре.

– Тыквенно-шоколадные тарталетки, – просияла Мэв и поспешила отобрать у Дэна ложку, потому что предполагалось блюдо на всех. Какой-нибудь шоколадный мусс со специями она и после может замутить, это же – на вечеринку, про которую он пока ничего не сказал. – С листьями из яблочных чипсов.
Листья она приготовила ещё накануне – порезала яблоки на тонкие ломтики, проварила в сахарном сиропе и до полной готовности удерживала в духовке, – и теперь они просто ждали своего часа. Ложка отправилась в мойку, а сама Мэв, отставив заодно и начинку в сторону, посмотрела сначала на лепёшки, после – на яблоки, и ещё – на пакет со сливками, но решила, что для них-то уж точно рано. Джанин, услышавшая только этим утром, сколько всего она собирается приготовить, обозвала её безумной, но пообещалась приехать на своей машине, если у Шейма ничего не получится с транспортом, и бесцеремонно похитить и подружку, и всё вкусненькое, чтобы продегустировать до того, как всё растащат. Дайре успел раньше.
Мэв всё-таки остановилась на яблоках, но сперва раскрыла духовку – лицо обдало жаром и тыквенно-чесночным ароматом, – и, вооружившись прихватками, выволокла заполненную оранжевыми ломтиками форму в мир. Выглядело всё идеально, не так красиво, как на картинке в интернете, но очень даже. Она стряхнула прихватки в сторону, потянулась за вилкой, но наткнулась на Дайре. Он с какой-то небрежной осторожностью взялся за её ладошку и рассматривал ту с ювелирным интересом, сложил их ладони – её тёплую и свою холодную – вместе, перебрал пальцами, словно прощупывая каждую тонкую косточку под начавшей бледнеть к зиме кожей. Мэв посмотрела на соседа уже с сомнением и недоверием, не понимая, откуда такая нежность здесь и сейчас, и с трудом подавила в себе желание этой же ладонью приложиться к его лбу или щекам, чтобы проверить, нет ли у него температуры. Выглядел Дэн и впрямь лихорадочно, словно наступило Рождество, и под это его настроение музыка в её плейлисте переключилась на саунд к «Кошмару перед Рождеством».
Восхитительно.
Не дожидаясь, пока Дайре ещё больше включится в режим Джека Повелителя Тыкв, Мэв добралась до раковины, наскоро вымыла руки под ледяной водой и, ухватившись за полотенце, развернулась обратно к соседу да так и замерла. Сама она предпочитала другие кольца – больше веточек, листьев и мелких камней, – это же выглядело очень… лакшери, наверно. Холодное, без всяких следов радушия лакшери, давящее на тебя своей красотой и статусностью. Паника начала подниматься в груди, мелкими царапками подбираясь к горлу.
– Красивое, – с опаской произнесла Мэв. Он ради него что – машину продал? почку? любимую копилку разворотил? ограбил собственный трастовый фонд? Нет, даже не это важно. Главное – почему он смотрел то на кольцо, то на Мэв так, что ей хотелось зарыться носом в самый тёплый свой свитер и постараться тот не сжечь? Она кое-как высвободила из собственных оцепеневших рук полотенце, сложила его квадратиком, уложила перед собой на барную стойку. Мэв знала, что в личной жизни Дайре что-то происходит, – какая-то движуха, отбиравшая его у мира, но не откладывавшаяся в инстаграме, – но сейчас она впервые задумалась о собственной причастности к этой его жизни. – Но, Дэн, всего только два месяца прошло, я не думаю, что это хорошая идея, – она подбирала каждое слово с осторожностью японского повара, перед которым выложили свежую рыбу для фугу. – Да и потом, я и Шейм… мы немного… Он меня на студенческую вечеринку позвал. Ты, кстати, придёшь? – Мэв вся подобралась, натянула на ладони рукава домашней толстовки, перекинула вперёд собственный пушистый, как у пони, хвост.

Отредактировано Мэв Маккенна (23-11-2017 18:08:00)

Шестнадцать дней и три часа? Любишь? Больше жизни?
Мэв обомлела настолько, что даже не обиделась на полный вечериночный игнор и вообще на то, что из всех её слов – очень важных, между прочим! – он уловил только числа. Ладно, не хочет он на их вечеринку – ну и чёрт с ним, она пыталась. Важнее было то, что Дайре выказывал жизни больше, чем за… ну да, за последнюю пару недель и вообще всё то время, что она его знала. Мэв эта мысль не понравилась, нашлось в ней что-то неправильное, до ужаса не вязавшееся с Дайре. Он даже о Бэтмене или новой машине не говорил с таким воодушевлением, а уж последняя-то точно ввела его в состояние щенячьего восторга, умилительного, но немного выматывающего. Кажется, кроме машины он ничего больше и не инстаграмил теперь.
Вариантов нашлось не так уж и много: он или сошёл с ума, во что Мэв слабо верила, или на что-то подсел, что казалось уже более вероятным. Замечательно. Только соседа-наркомана ей и не хватало. Под рукой не нашлось ничего достаточно тяжёлого на случай, если возвышенное настроение Дайре сменится чем-то менее приятным и более агрессивным; только давешняя ложка скользнула в пальцы, и Мэв на всякий случай торопливо её припрятала. На первом курсе она почти целый семестр волонтёрила в рехабе, и теперь призвала в помощь весь свой опыт.
– Боги, да ты просто Шекспир, – Мэв с добродушным ворчанием отступила от барной стойки и подошла к Дайре, демонстрируя ему пустые и чистые руки, закатала рукава толстовки повыше. На Ромео Дайре тянул так себе, но вот это его сравнение любви с рубашкой явно заслуживало своё место в ретеллинге старой истории, там, где незадачливый возлюбленный клялся изменчивой раз в месяц луной. – Давай сюда своё кольцо.
На её ладони этот лакшери-обруч смотрелся странно. Мэв осторожно взялась за него, чувствуя себя скорее Золушкой или Ослиной шкурой, чем настоящей принцессой, и надела на безымянный палец правой руки. И только убедилась лишний раз: на её аккуратной ладошке кольцо всё равно смотрелось чужеродно и дико, неправильно, и становилось понятно, что раньше его там вовсе не было, что настоящее его место не здесь. Оно требовало жемчужных рукавов, дорогого маникюра и мягких пальцев, и из всего у Мэв было только последнее.
Она сложила пальцы вместе, а после – широко развела их; сжала ладонь в кулак, продемонстрировала кольцо Дайре, гадая, что творится в его голове за этой зачарованной восторженностью. Нравится? Нет? Золотой ободок, показавшийся ей сперва свободным, обхватывал теперь не палец, но лёгкие, и Мэв, вдоволь им налюбовавшись и со всех сторон продемонстрировав и кольцо, и собственную ладонь соседу, попыталась освободиться.
Кольцо порешило иначе.
– Чёрт, – в указательный палец второй руки что-то впилось, и Мэв рефлекторно встряхнула кистью и поднесла ту к губам, – кажется, оно застряло. Похоже, мне и впрямь придётся выйти за тебя замуж, – она с сомнением и без намёка на какой-либо юмор посмотрела на Дайре. Где-то у них под ногами недовольно зацокали маленькие копытца, и тёплый пятачок упрямо ткнулся Мэв в ногу, но, заинтересовавшись вторым человеком, потопал дальше, тихо и возмущённо хрюкая, к чужим ботинкам и джинсам. Она наклонилась, чтобы поймать поросёнка, и именно в этот момент груши в вине вновь зашипели, запузырились и попытались выбраться из кастрюли. Выругавшись, Мэв бросилась спасать положение.

Она слышала шипение, с которым возмущалось вываренное вино, и плеск, с которым рвались на свободу мягонькие белые груши. Они звали её как единственную свою спасительницу, и Мэв устремилась к ним, ухватилась за спатулу и приготовилась подхватывать бедняжек и выгружать на выставленную здесь же большую тарелку. Так просто и быстро, не реши вдруг Дайре устроить внезапный флешмоб с обнимашками посреди кухни и руганью. Кольцо его рук оказалось плотнее даже, чем злополучный лакшери-капкан на её пальце, о котором девушка думала в последнюю очередь, и Мэв, пытаясь выбраться, активно оборонялась и локтями, и спатулой.
– Сам дурак! Пусти! – где-то под её болтающимися в воздухе ногами недовольно взвизгнул поросёнок, то ли не оценивший размах этого их человечьего веселья, то ли выражавший так своё желание в нём участвовать. А ведь Дайре, если бы только чаще бывал дома, знал бы и про поросёнка, и про вечеринку, и про Шейма тоже. Мэв почувствовала себя несправедливо обиженной и решила, раз уж на то пошло, сделать всё по совести, для чего хорошенько приложила Дайре куда-то в область коленки обутой в мягкий тапочек ногой.
Винно-сахарный сироп благоухающей волной хлынул на блестящую поверхность плиты, туда же выпрыгнули одна за другой размякшие груши. Самая большая и светлая из всех, как в плохом кино, промахнулась и шмякнулась на пол, ровнёхонько поросёнку под копытца, и отвлекла того от активного веселья. «Нет, нет, нет, – затараторила Мэв, утянутая за пределы кухонного ринга, – плюнь!» Она не сомневалась, что его деревенские сородичи питались и не таким, но рисковать со своим подопечным не собиралась. Что там хотел Дэн? Кольцо? Мэв принялась скручивать кольцо со своего пальца, но получалось так себе. Очередной её пинок пришёлся на трофейный забег поросёнка, угодившего прямиком Дайре под ноги, и упали они вместе.
– Да что с тобой не так, Дайре? – Мэв стукнула его спатулой по плечу и откинула ту в сторону. Решив, что груши спасать уже поздно, она обеими ладошками надавила соседу на грудь в решительной попытке остановить. В голову полезли все статьи и сериалы про наркоманов, последний сезон «Шерлока» и отдельно – специальный эпизод. – Ты под чем вообще? – она попыталась перехватить его взгляд и оценить состояние зрачков. Жаль, что гуглить «как определить что мой сосед наркоман» было уже ощутимо поздно.

Ситком, которым был этот дом, стремительно превращался в театр абсурда, причем в худшем его проявлении. Кьяре это не нравилось. Она отпила еще вина, надеясь это исправить, но все начало не нравиться ей еще сильнее. Дайре собирался делать предложение и забывал о том, что Кьяра будет его называть так, как ей хочется, и если его что-то не устраивает, пусть попросит у папы денег на психотерапевта, чтобы тот помог ему принять печальный факт о том, что не все в жизни складывается так, как хочется. Мэв разбрасывалась едой, считала, что Дайре на чем-то сидит, и активно возражала и против того, чтобы с нее снимали кольцо, отрезая ей палец, и против того, чтобы это самое кольцо надевали на худосочную лапку какой-то другой счастливой дурочке. Вина становилось все меньше, а Кьяра не помнила, есть ли у них что-то еще. Зато она помнила, что хотела бросить пить - а теперь все добрые намерения пошли прахом. И как, спрашивается, экономить на алкоголе, если эти двое так себя ведут?
Кьяра закрыла лицо руками и завизжала, пронзительно и высоко. Визжала она отменно, это работало всегда. Когда она так делала, люди переставали ссориться, останавливались, машины тормозили, а дети переставали плакать и просто молча пугались. Визг был ее секретным оружием, которое Кьяра использовала бережно и осознавая свою ответственность перед миром, людьми и, особенно, перед своими связками.
Воспользовавшись замешательством детей, кольцо с ладони Мэв забрала именно она. Надела на палец, полюбовалась. Кольцо было красивым, но таким, что видно было, что Дайре старается слишком сильно. Кьяра покачала головой - мальчишка. Еще научится, еще узнает, что настоящую любовь скрепляют пластиковыми кольцами из хэппи милов или колечками из травинок, а не вот таким вот.
- Так, значит раз - не сниму, пока не расскажешь, - стала объявлять Кьяра правила и снова приложилась к вину. - Кстати хотите? Угощайтесь, оно очень даже. - Два - никто ни на чем не сидит, маленькая, Дайре воспитывали так, что он обязательно бы поделился вкусным с близкими и родными. Три - на ком это ты там женишься? Хочу все знать. Все - и времени у меня полно, можете рассказывать подробно и обстоятельно.

Полминуты откровенного, бессердечного и беспощадного террора, во время которого Мэв только и могла, что вжимать голову в плечи да прикрывать ладошкой поросячьи уши, отозвались внутри спонтанным восторгом и некоторым сожалением от того, что в знакомых не водилось банши. Вот уж из кого можно было вышибать искры зависти рассказами о том, насколько выверенно и точно изымает души из окружающих своим голосом Кьяра Риган. Она уже замолкла, а голос её, казалось, всё распространялся и распространялся вокруг, ледяным перезвоном отлетая от всех предметов в комнате. Мэв опустила руку от поросячьих ушек вниз, по вздыбившейся короткой шёрсткой спине, почесала мягонький бок, прижала зверька к себе поближе, но сил на продолжение спора – с чего они там вообще начали ссориться? – не нашла.
Голосу Дайре вторил поросёнок, выдавший им всем очень похожую вопросительную интонацию и обративший свой блестящий пятачок в сторону Кьяры, умыкнувшей “вкусняшку” у него из-под носа. Словно ожидал, что эта опасная женщина чем-то взамен поделится.
Пустая и раздосадованная, Мэв осмотрелась, оценивая нанесённый себе, гостиной и кухне урон. В густой алкогольно-карамельной ванне ленивыми тюленями плескались последние груши, отдававшие теперь горечью и спиртом. Тонкие озерца сахарной корочки на полу и на столах заледенели, на одежде же… Не так Мэв представляла себе шугаринг или какое-нибудь там сахарное скрабирование. В округлой форме подсыхала без масляно-травяного спрея тыква, и только крем для тарталеток – единственный из всех – оставался великолепен, как герой мемов. Апокалипсис обрушился на кухню, и всеми его четырьмя всадниками и конями разом был Дайре.
Мэв, полыхая праведным возмущением, во все глаза уставилась на него.
– Это касается меня! – она опустила поросёнка на пол, позволяя изучить мир вокруг, раз уж скоро он его покинет, и недобро ткнула в Дайре ладошкой. – Если ты женишься, значит, мне придётся возвращаться обратно в кампус и искать себе новое жильё, – было столько вариантов, почему они в итоге разбегутся жить по разным углам, но ни один из них не мнился ей настолько разрушительным. Мэв вообще столько готовилась к тому, что надо будет за вечер собрать вещи и свалить, что теперь сама себе удивилась: она вовсе не горела желанием переезжать куда-то из этого дома. Не в последнюю очередь – из-за стоимости аренды, но были и ещё причины. – И я имею право посмотреть в глаза девушке, из-за которой остаюсь без крыши над головой, и спросить её, так ли она уверена в том, что хочет замуж, – Мэв воинственно подобралась, повыше затягивая изгвазданные рукава кофты и упирая ладони в бока. Можно было и с самим Дайре этот вопрос решить, но рядом болталась Кьяра, и уж она-то сможет понять, что брата заставили передумать не красивенькие глаза миловидной соседки. Ну, не только они. – Ты что, снова сошёлся с Черри? – с какой-то страшной догадкой в голосе спросила Мэв. Ни Черри, ни её подружки существами не были, но, верно, обладали определёнными способностями и без внушения. Вызванную Мэв Гарду они на раз-два очаровали. – Боже мой, Дэн, да тебе холодный душ нужен, а не кольцо!

Кляре не захлебнулась возмущением после слов Дайре исключительно потому, что не собиралась показывать ему, что его слова для нее хоть что-то значат. Ничто не учит скрывать свои настоящие чувства так, как школы-пансионы. Любые чувства - как табличка: "Мягкое нежное пузико - тут". Кьяра даже иногда писала об этом стихи. Эти она, правда, не опубликовала, а только рвала на улочки и смывала в унитаз. Потому что стихи о мягком пузике - это признание его существования. А в Кьяре ничего мягкого не было - сплошные острые углы и загрубевшая кожа. И так и должно было быть.
Отвечать Дайре она, впрочем, не спешила. Переживала, что ее выдаст голос. Иногда ей было интересно, не унаследовал ли он от мамы или дедушки хоть что-то ангельское. Слишком умело и без усилий он умел поддевать корочки на едва заживших ранках. Даром что в остальном был человечишкой со всеми вытекающими.
Кьяра хмуро сверлила его взглядом, пока он не ушел, и только потом переключилась на Мэв. Мэв раздевалась, убиралась и явно была очень зла, но с ней хотя бы все было понятно. Кьяра с умилением последила за ней еще немного и только потом сказала:
- Ты можешь ему просто сказать, знаешь. Ну, когда он отойдет от этой своей Джул. Он в некоторых вещах еще совсем ребенок - в жизни не заметит, как ты по нему сохнешь.