– Разве он не прекрасен? – изрезанная множеством морщин рука с нежностью провела по утонувшему в недрах футляра жемчужному ожерелью, и Мэв натужно кивнула. Она почти завидовала и этой нежности, и потерявшейся в поблекших глазах любви, направленных на нечто настолько древнее, что она могла чувствовать это кончиками маховых перьев. Жемчуг в футляре не был красивым – он был старым, полумёртвым, вылинявшим от времени и местами осыпавшимся, словно кто-то собрал вперемешку мелкие бусины и вырванные из чужих разномастных ртов зубы (она читала о чём-то подобном в книжке и несколько ночей после видела во сне злого викторианского доктора, приходившего за её едва окрепшими зубками), – но сидевшая напротив Мэв женщина дорожила им, словно величайшим сокровищем своей жизни. Её и саму время не пощадило, обтесало со всех сторон, истёрло и измочалило, как на потеху выкинув под конец в двадцать первый век, для которого её старомодное лицо удивительно не подходило. Мэв без особого труда могла видеть и высеребренные до седины крылья, сложенные за старушечьей спиной; миссис Мур казалась всего на десяток лет старше обеих её бабушек, но, как намекнул Джефф, на деле этот возраст стоило утроить и перестать так удивляться.
– Как вам удалось так долго держать его у себя, в обход Дома? – Мэв откинулась назад и с нескрываемым любопытством посмотрела на старушку. Вышколенный официант принёс им мороженое, разложил на столе чистые ложки, чуть ли не каблуками прищёлкнул, обращаясь к миссис Мур. 
– Просто никогда особо и не афишировала, что оно у меня вообще есть, – старушка пожала плечами, и на мгновение Мэв увидела её лет сто пятьдесят назад – молодую и яркую, в удобных широких одеждах где-то там, где теперь бесконечная война, последовательницу Эстер Стэнхоуп и предвестницу Гертруды Белл. Образ смыло вместе со счётом, принесённым всё тем же заботливым официантом, и прежде, чем Мэв успела что-то возразить, миссис Мур оплатила и свой птичий обед, и её мелкий отрыв по десертам, с двухсотлетней невозмутимостью проигнорировав все возмущения. – Вы оказываете последнюю честь умирающей даме, побойтесь бога, в конце-то концов, юная леди!
«Которого из?» – чуть не уточнила Мэв, но вовремя заткнулась и с тревогой посмотрела на артефакт. Она не стала говорить миссис Мур, что её нахождение здесь – случайность, и на самом деле Мэв планировала длинную студенческую поездку с подружками, но один её руководитель утащился куда-то к восходящему Солнцу, вторая унеслась на север страны, все старшие сотрудники разбежались, а необходимость забрать, записать и занести в архив артефакт возлегла на её костлявые плечи. Сравнение невольно пришло само собой, как бы она его не гнала: в начале зимы Мэв с ещё одним волонтёром из приюта забирала доброжелательного старого пса у серьёзно больной женщины, и они долго топтались в прихожей, пока хозяйка заливала звериную морду слезами истинной скорби, и ещё долго молчали в машине, стараясь игнорировать тоскливый собачий вой. Миссис Мур в последний раз посмотрела на артефакт, защёлкнула крышку футляра и, бережно подхватив, передала его Мэв.
– С вами точно всё будет в порядке? О вас кто-то позаботится? – Мэв выгребла из сумки тетради с конспектами и поместила футляр с ожерельем между кошельком и пузырьком с таблетками, лишний раз проверила сохранность ключа из раздевалки – было бы грустно забыть его в кампусе или случайно выкинуть с каким-нибудь фантиком. – Если хотите, я…
– Вы сделали достаточно, – миссис Мур улыбнулась, тепло и искренне, и Мэв стало её безумно жаль. Но, как говорила всегда её лимерикская бабушка, старость не лечится травами. И артефактами тоже, обычно добавляла её дублинская родственница. – Позаботьтесь о нём. Это единственное, о чём я могу вас попросить.
Мэв, не найдя ни единого слова, опять кивнула.

После уютного, но небольшого и душного ресторанчика парк казался величайшим из всех человеческих творений. Туристы, утеплившиеся со всевозможной изобретательностью, неторопливо обтекали её со всех сторон и почти не раздражали. Какая-то детвора в ярких шапочках попыталась поймать прибившегося к берегу лебедя, но едва Мэв ступила на яркую полосу газона, её пернатый собрат сам со всем разобрался и, грозно шипя и размахивая крыльями, загнал маленьких террористов к ногам не устававших снимать происходящее на телефоны родителей. Ничего необычного не происходило, и Мэв расслабилась. До назначенной встречи оставалось полно времени, а до закрытия архива – так и вовсе целая пропасть. Испробованные в ресторане десерты и три вида мороженого требовали теперь обстоятельной и долгой прогулки с последующей разминкой и как никогда усердной растяжкой.
– Простите, – остановил её один из туристов, с каким-то очень явным акцентом, и Мэв вся обратилась в слух, – вы не подскажете мне, как отсюда попасть в библиотеку Тринити?
– О, конечно, одно мгновение,  – Мэв расслабила плечи, скинула сумку к запястью, и в этот момент её чуть не снесли и не протащили по земле. От сумки осталось одно название да смутный образ в голове, от туриста – только режущий ухо выговор. – Эй! – не особо долго думая, она всё-таки рванула за тем, который вырвал у неё сумку, чуть не врезалась в пару с коляской, кое-как извинилась на своей обычной смеси языков и, не останавливаясь, влетела прямиком в стаю голубей, а вслед за тем – в кого-то ещё, кто совершенно точно не был похитителем её сумочки, артефакта и таблеток от аллергии. И конспекта Джанин, с какой-то самоубийственной безысходностью подумала Мэв, стараясь не упасть и не уронить того, в кого врезалась. Она знала, что сделает с ней Джанин, если в понедельник она не вернёт ей тетрадку, и это заведомо не вдохновляло.
– Ч-чёрт, – Мэв неловко подпрыгнула, но носом с парковой дорожкой всё-таки не встретилась. Выпрямившись и толком не переведя дыхание, она со здоровым фатализмом обнаружила, что просто извиниться не получится. – Ой, док, а вы рано, – почти с обидой протянула Мэв, и крылья сами собой зачесались. – П-простите, но у меня тут… внеплановая ситуация. Ох, – Мэв растерянно осмотрелась, и только теперь начала паниковать и покрываться неровным румянцем. – Да чтоб ему на трезвого лепрекона напороться, куда он делся-то? – парк, взбудораженный произошедшим, быстро приходил в норму, и Мэв это определённо не нравилось. Она хотела обратно свою сумку и свой артефакт. И конспект, разумеется. Без конспекта можно было сразу покупать билет до Лимерика и отсиживаться там следующие лет пятнадцать.

Спрятанные крылья засвербели ещё сильнее, словно бы тоже требовали – не бежать даже, а лететь, перехватить наглеца с воздуха и обрушиться на него огненной карой, прибив попутно ветками парковых деревьев и чем-нибудь относительно тяжёлым. Взгляд сам собой нашёл сумочку доктора, но Мэв тут же откинула эту мысль: если сумку стащили у тебя, это ещё не повод становиться на скользкую дорожку преступности и тоже что-то у кого-то воровать. Ух! Нужно было не стоять на месте, но женщина держала её с привычной врачам мягкой требовательностью, и Мэв только и осталось, что маленьким жеребёнком перетаптываться на месте, ворчать, свободной рукой откидывать ниспадающие на глаза пряди и всячески пассивно не одобрять – и неуместную остановку, и вопросы, и даже то, что доктор забыла про сегодняшнее занятие йогой. Мысли путались, очёрчивали круги в голове и вновь возвращались к паническому: «Бежать! Лететь!»
– Сегодня йога, – неразборчиво пробурчала она, всё-таки высвободив вторую руку, но вместо побега одёрнула кофточку, как приличная школьница перед строгой учительницей. Софи могла казаться молодой – младше её матери, у которой только-только пролегли первые морщинки на красивом лице, – могла выглядеть молодой, но Мэв после каждого визита мысленно приписывала ей ещё с пару десятков лет и боролась с искушением поспрашивать кого-нибудь в Доме, откуда её и направили с сыпью на левом крыле в больницу, о французском докторе. – Но это уже не важно, потому что какой-то тип стащил мою сумку, а там было всё! – в сердцах она топнула ногой, сбила ограду какой-то клумбы и задрала румяное лицо к доктору, обиженно поджимая губы и всем своим видом пытаясь показать, насколько ужасная вещь произошла. На всякий случай, пока женщина не успела оправиться, Мэв принялась перечислять. – Он забрал мои ключи, пропуск в университет, конспект моей подруги – она меня прикончит, правда, и пёрышка не оставит, если узнает, – и… ох, – словно весь воздух выбили. Она замерла на месте, и возмущение вместе с румянцем разом сменил бледный страх; девушка как-то сразу представила и реакцию старших артефактологов, и разочарованный голос мамы в трубке, и пятый пункт правил безопасности, и весь кавардак, который мог начаться из-за того, что она, Мэв Маккенна, недостаточно крепко держала свою сумку и отвлеклась на клятых тридцать секунд. И миссис Мур, которую она, наверно, никогда уже и не увидит (век ангелов долог, но никто не живёт вечно). Миссис Мур доверила ей самое драгоценное, что у неё осталось, а она, глупая птица, так её подвела!
Тёплый весенний день потускнел и смазался, а прибавившие громкость прохожие – словно кто-то недобрый до упора вжал кнопку пульта, – перебивали её собственные мысли, и это бесило. Мэв запоздало вздохнула, посмотрела на доктора и поймала её за руку, чтобы теперь уже Софи её не оставила.
– Там был… там артефакт, который я должна доставить в архив и внести в каталог, – Мэв не могла ничего рассказать о миссис Мур – правила запрещали, да и чтобы понимать, старую женщину и её серебристые крылья надо было видеть. Может быть, Софи её знала – в городе было не так уж и много врачей-ангелов, – может быть, нет; если знала, то нравились ли они друг другу? Кто бы ей теперь сказал. – Я даже не знаю, что он делает, но я не могу… Мне нельзя его упускать, это может привести к проблемам.
«Не только к моим», – грустно подумала Мэв, представив Дублин в огне и печальный взгляд мистера Бирна. Ей так все доверились, а она их подвела. Хорошо бы этому жемчугу не взрываться. Мэв пошарила по карманам, но телефона там не оказалось. Конечно, ведь его она тоже для разнообразия кинула в сумку.
– Который час, док? – совершенно пришиблено поинтересовалась Мэв, отпуская женщину и прикидывая, как быстро станет невидимой, если взлетит прямо сейчас.